- Ну, наконец! – сказала Силэур, щурясь от света, казавшегося очень ярким после тьмы «слепоты».
- Да уж! – вторил ей Саурон. – Ну, теперь оружие! Там рядом второй сверток.
- Чего-то легковат для оружия, - с недоверием констатировал я.
- Так это железяки весят много, - объяснил Повелитель, - а то мифрилльные меч и сабля. Сам понимаешь, такая штука – вещь бесценная, полезная. Такой клинок обладает убойной мощностью, удивительной крепостью, и при этом практически невесом. Он удивительно острый.
Я достал из свёртка длинный двуручный меч с прямой гардой, сверкнувшей мне холодным смертоносным светом мифрилла. Его длинный, полутораметровый клинок, светивший былой доблестью, сохранившейся в нём и прошедшие чрез века, чрез тысячелетия, вселял веру в собственную отвагу, наполняя храбростью, затаённой где-то глубоко в моём сердце, он был великолепен! Его покрывали «боевые» руны Потерянных Нолдоров, придавая клинку ещё более гордый вид.
- А как он будет сносить головы, если он легок, как пух? – с недоверием поинтересовался я, довольно-таки беспорядочно размахивая мечом, который удивительно хорошо сел в руку – как влитой, будто на меня кован!
- А ты махни им хорошенечко! – предложил Саурон.
Я повиновался. Вдруг я ощутил в руке такую мощь, которую не смог бы обуздать, если бы не внезапно пробудившаяся сила, которой меч беспрекословно повиновался.
- Хм, я же хил, вял, тщедушен! Откуда во мне эта сила? – вырвался у меня недоумённый вопрос.
- В тебе сокрыто многое… - ответил очередной загадкой Даритель.
- Я только им не владею… - покраснел я, продолжая махать лёгким, как пушинка, клинком.
- Ничего. И не таких учили! Ну-ка, а что там у Силэур?
- Да мне самой интересно! – ответила она, доставая из свёртка длинный, изящно изогнутый ятаган. Тот же холодный блеск мифрилла на ровно изогнутом клинке, подобном морской волне. Витая гарда сверкала золотом и сапфирами, а рукоять была украшена топазовыми пластинами.
- Если бы орки не жалели бы времени на ковку своих ятаганов, они выглядели бы так,- снова нашёлся Саурон,- мастерства у них хватает. А вот с желанием проблемы. Да и не до этого им. Пока всё было более-менее спокойно, они мне делали занятные вещи. А потом не до того стало.
- Это орки ковали? – спросила Силэур, предаваясь тому же беспорядочному маханию серьёзным оружием.
- Нет, они не умеют с мифриллом работать. А Потерянные Нолдоры – могут. Там, где они живут, земля изобилует им. А посему, мои подопечные не хуже гномов владеют техникой обработки этого металла. Что и говорить, я сам – кузнец хоть куда! – похвастался Саурон. – Ладно, я вас потом подучу фехтовать, да как фехтовать! А сейчас – дела.
Харри-Назз издала свой истошный вопль, к которому мы уже привыкли, который как бы сказал нам: «Ребята, хватит тут заниматься идиотизмом, я летать хочу!»
Мы повиновались воле виверны, усевшись ей на спину и уложив всю нашу нехитрую поклажу. Мечи висели у нас в искусно отделанных ножнах, покрытых золотом, серебром с чеканкой, драгоценными каменьями, которые переливались всеми возможными цветами.
Взяв в руки появившиеся поводья, я вдруг ощутил, какая мне теперь дана власть. С бешеным воем мы взмыли под небеса, Харри-Назз расправила огромные крылья и понеслась навстречу ветру. В его порывах рукава моего платья реяли подобно стягам, а плащ вился где-то позади, сделавшись длинным, широким и непроглядным. Я не удержался и сделал круг почёта вокруг Минас-Тирита, сверкнув высоко поднятым вверх клинком.
- Я назову тебя Рибиил, Стремительный!
Ещё один вопль над древним городом, и Харри-Назз прошла низко-низко на бреющем полёте над вздыбленными в поднебесье стенами города. Подобный всполоху тьмы развевался мой плащ, вселяя в стражников древнего града ужас, ужас возвращения забытой, но не поверженной силы. Взмыли вверх и засвистели мимо нас стрелы – одно движение руки, одна мысль, один приказ – и будто барьер, непреодолимая для стрел стена из воздуха возникла пред нами: стрелы впивались в неё наконечниками, висели в воздухе мгновенье и стремительно падали вниз. Еще один бешеный крик ужаса – и виверна величественно, без единого взмаха крыльями, развернулась в сторону Дол-Гулдура, на юг Лихолесья.
- Да… Ну ты даешь, Олоста. Тебя теперь и Олостой не назовёшь – настоящий Аруон, Наследник. Ты смотрелся устрашающе! – проговорила Силэур.
- Да, грозен, как Назгул! Даже ещё грознее! Ибо ты сильнее. А сила твоя – в твоей чистоте, в твоей вере в будущее, в нужное дело, - начал Саурон.- Я расскажу тебе позже. А сейчас глянем на одну интересную сцену, которая происходит сейчас во дворце Минас-Тирита. Попробуй-ка, Силэур, огонь небесный снова вызвать!
После распевания заклинания (ей оно очень понравилось) в её руке вновь очутилось ярко-голубое пламя, едва колыхавшееся на сильном ветру.
- Смотрите, господа. Только вам надо Минас-Тирит задумать, дворец Королей, - учил наш Повелитель.
Мы вглядывались в пламя. В его глубокой синеве начинали появляться контуры огромного города. Огонь вёл нас всё ближе и ближе к самой вершине города, к древнему дворцу, в котором восседал король Великого Гондора.
- Нынешний король носит имя Мундарод Третий, в переводе означает, как бы это не казолсь бы смешно, «Благородный Бык». Его предок, Мундарод Первый, обладал великой силой, но при этом слыл весьма галантным кавалером, отчего его прозвали Мундарод. Да, это действительно прозвище, которое очень хорошо закрепилось за королём. А сейчас квенийский забыт, а потому люди просто не знают перевода своих имён. Кто-то придумывает просто благозвучные слова, проявляя свою безграмотность. Не забывайте, великая школа в Осгилиата, переевшая в Минас-Тирит, благополучно закрылась вместе с Великими Архивами. А это значит, что детей уже несколько тысяч лет детей обучают лишь арифметике да основам грамотности на вестроне. А посему даже короли нынче почти безграмотны. Давайте подсмотрим!
В огне мелькнула фигура короля, низкорослого мужчины лет сорока, с длинными с проседью волосами, в пурпурных одеждах, изукрашенных золотым шитьем, покрывавшим почти всю поверхность царственных одеяний. Он пересёку зал, в который почти не проникал свет из заложенных окон (всё-таки не слишком спокойное время!), сел на трон, положил в рот виноградинку и запил её вином. Внезапно тяжёлая дверь открылась, впустив в полумрак тронного зала полоску дневного света, и к Мундароду вошёл… да-да, Сарораин! В своих серебряных доспехах и с тем же мечом на поясе. Я чуть не упал!
- Друг мой и любимый союзник! – начал излагать свои дурные вести Олорин. – Нехорошие вести несу я тебе, о Повелитель Гондора: Тьма просыпается в Минас-Итиле, Кар-Меликур собирает огромные армии, намереваясь отобрать у тебя и у братьев твоих их владения и власть: он хочет в скором времени начать войну с тобой и другими владыками великих земель, принадлежавших в Великой Древности Нуменору! Останови его! Знай, что если ты не остановишь его, Кар-Меликура не остановит никто! На одного тебя, о Благороднейший король Четвёртой эпохи, величайший потомок короля Элессара, я возлагаю надежды! Зло зашевелилось в Средиземье! Не дай врагу собрать огромное войско – упреди его, нанеси удар первым, этого он ожидает менее всего!
- Складно говоришь, о величайший Спаситель Гондора! – начал король Великого Гондора,- И самое главное, ты вновь принёс мне нужные вести, которые послужат лишь во благо Великого Гондора. Я давно замечаю воинственные настроения в сердце Кар-Меликура, давно предполагаю скорое начало войны между нашими народами. Но у меня нет сил для борьбы со столь коварным врагом как вице-наместник Итилиэнский. Ты сам знаешь, Митрандир, что война требует больших денег, которых в моей казне просто нет!
- Возьми слабый Осгилиат, он богат, ко всему прочему он надёжно закроет путь к Минас-Анору в случае чего, - называя столицу государства её древним именем, Сарораин рассчитывал усладить слух Мундарода, дабы влить в него веру в успех предприятия, - пока ты раздумываешь, хочу тебе сообщить о видении мной некоего назгула, видимо, призванного на службу к Кар-Меликору. Он летал над твоим городом, сея ужас и страх. К тому же, я видел их над Осгилиатом. И я догадываюсь, что это они рушили твою стену, о, великий повелитель.
- Какую стену? – вскочил Мундарод.
-Ты разве не знаешь? – Олорин аж сам удивился, подняв вверх серебристые брови. – Неизвестные на драконе недавно пролетали над городом, обстреляли его камнями и скрылись. Обороне твоего града нанесён ущерб – явно это происки твоего пока ещё скрытого врага…
- Ты прав, о Олорин Великий, Сарораин Спаситель! Собирай мои войска и веди их на Осгилиат! – благословил Мундарод Митрандира, после чего тот, поклоняясь, быстро вышел, позвякивая оружием.
- Да… Назревает что-то ужасное… - проговорила Силэур. – Злобный старичишка!
Глава …
- А какой он, этот Дол-Гулдур? – внезапно спросила у Владыки Силэур.
- Ну, как тебе сказать, тут ведь и не покажешь. Это была огромная, прекрасная в своей … ммм… мрачности, башня. Конечно, без Ока, но замок. Это было чудесное творение, моя летняя резиденция, можно сказать, дача, -рассмеялся Саурон. – К сожалению, чёртова ведьма Галадриэль обрушила его стены, не оставив там и камня на камни. Я её терпеть ненавижу! Мало того, что всякие гадости про меня наговаривала, а я читал книженцию Хранителя Кольца, там ясно написано то, как она «расправилась бы со мной, заполучи она Кольцо». Как же! Силёнок маловато! Снести древнюю крепость, камни которой без моей воли в песок обратились, намного проще, чем одолеть Саурона! Посмотрел бы я на неё, увидь она меня во всей моей красе. Гил Гэлад – и тот чуть не убежал только от моего грозного взгляда, да рядом всё же его народ. Конечно, навалившись всей толпой, легко повергнуть мое тело, не забывай, у них там войско было, и немалое, а я один остался! А Кольцо потом отрубили, ибо боялись жара от моего доспеха. А Галадриэль с её этими нолдорами, которые «обезумевшие от речей Моргота», побежали в Средиземье, только и может, что по деревья лазать, да песни петь. Обленились нолдоры! А кольцо-то эльфийское не выбросили! И вообще, хотели бы Единое уничтожить – уничтожили бы. Это только в официальных хрониках пишут: «Исильдура Кольцо предало. На него напали орки…». Кто бы из орков попал в плывущего Исильдура, если мощность орочьих луков не позволяет попадать в предметы, погружённые в воду даже на пол-метра? Тем более на большом расстоянии? А кто у нас лучшие лучники? Вот. Только колечко уплыло, течение там своенравное…
- Так значит… - Силэур опешила даже.
- Да-да. А то, мол, «благородные и прекрасные». В самом деле эльфам не чужды злоба, зависть, гордыня. Гордыня – самый главный их порок. Они считают себя самыми любимыми и важными детьми Илюватара. Люди для них – смертные букашки, которые не могут тягаться с ними в любом мастерстве, гномы – недоноски Ауле, которым вообще нет места в Эа, созданном для них, -продолжал Саурон. Эльфы, к сожалению, разучились созидать – они устали от мира, ибо в их разуме нет чего-то великого, неподвластного Манве – они все создают лишь то, что видели когда-то в Амане. Придуманных ими самими предметов у них почти ничего и нет, ибо все знания дали им или валар, или майар. Единственными эльфами, достойными уважения, можно назвать Феанора, взбалмошного, но гениального – поэтому его и прокляли валар: духом своим он был сильнее всех, а тело не могло сдерживать огонь его сердца. Да ещё Келибримбор, славный малый, мне стыдно за своё нехорошее деяние. Ноя вам уже говорил, что такова моя роль в этом мире. Как огонь не может без ветра, так и ветер холоден без огня.
Саурон закончил. Его речь заставила меня задуматься: что же есть Эа, зачем он был создан, зачем в нём мы, если в нас нет ничего хорошего, светлого?
Внизу были бескрайние степи, выжженная земля с редким кустарником, а где-то вдалеке – узкая полоска леса.
- Эти вопросы не новы, - решил объяснить Саурон. – Никто не может сказать, зачем мы нужны. Люди считают, что просто так. Эльфы говорят, что мы просто развлечение Эру, эдакий театр, которым наслаждается Единый. Но это всё очень приземлённые представления об Эа.
- Но что же тогда верно? – спросила Силэур, смотря через дырочку в крыле Харри-Назз вниз, на появившуюся наконец траву.
- Да всё очень просто. Эру – высшее существо. Эру – Разум. И каждый из нас – его часть. И все мы – его мысли. А этим миром Илюватар мыслит, думает, мы – воплощение его идей и задумок. Где-то есть высший мир, в котором много миров, таких как наш. И много Разумов, подобных Единому, и каждый из них мыслит целым миром. Именно это нас и отличает от Единого: наши мысли могут создавать отдельные куски мира, более-менее отчётливые и понятные. Мы, майары, умеем представлять что-либо очень ясно, с мельчайшими подробностями, и песнями, тайными знаниями, силой и многими другими инструментами этого физического мира воплощать задуманное. Я силён и могущественен не потому что много знаю или просто наделён силой как таковой – я очень быстро и очень отчётливо могу представить и создать мысль. Барад-Дур – мысль, правда, невероятно сложная. Поэтому его всё-таки орки строили, ибо только у валар хватит умений возвести мыслей такую крепость. Но её контуры для строителей мне всё же пришлось напеть: без этого никак! Именно моей силой обусловлено моё умение быстро перевоплощаться. Если сказать прямо, я и сейчас мог бы создать себе тело, но Эру сковал мой дух в кольцах, чтобы я прошёл Испытание – двоё чистых, не загрязнённых злобой творений мысли Эру или же моей мысли должны помочь мне обрести свой дух. Обрести себя самого.
- А чистые творения – это мы? – недоверчиво переспросила Силэур. – А то как вспомню свою нелегальную жизнь до … до Аруона…
- Да, как ни странно, - задумчиво ответил Саурон.
Наконец, Харри-Назз заурчала, после чего стала медленно снижаться: под нами появились страшные развалины, в которых угадывались контуры могучей твердыни, разрушенной, покинутой и забытой.
- Да-да, это куча камней и строительного мусора – «Цитадель Зла» Дол-Гулдур! – весело пояснил Гортаур. В который раз меня удивило его настроение и отношение к делу – Враг-Весельчак, весёлый вдовец!
Харри-Назз опустила посреди развалин огромного зала, выгрузила нас, после чего села на обломок стены и задремала.
Покрытый каменным крошевом пол оказался искусно отделанным мозаикой, который изображал Саурона и какую-то Деву в огромном городе, стоявшем в ночной мгле на воде, в которой отражались звёзды. То, что это Повелитель, я понял как-то подсознательно. А вот что это за «тётя», которую он нежно держал за руку, купаясь в лучах её взора, я не знал и даже представить себе не мог. Но Дева была прекрасна. Я не могу найти слов, чтобы описать её красу. Всё, что доступно моему слову – это то, что она похожа на Силэур. Только ещё прекрасней. К слову, и Силэур в последнее время стала на глазах распускаться, как бутон! Она становилась день ото дня всё краше и краше: кожа стала бледно белой, но с румянцем на щечках, губы стали абсолютно ровными и тонкими, едва-едва розовыми, волосы стали серебряными и в свете звёзд блестели подобно гил гэлад.
- Нравится? – спросил Саурон.
- Ага…- это всё, что я смог выговорить в первый момент.
- Орочья работа, -шандарахнул меня по голове таким заявлением Гортаур.
- Орки умеют такое??? – я не просто опешил.
- Да они вообще молодцы, когда захотят.
|
